Фильмы Сергея Параджанова похожи на течение глубокой реки, бурной в глубине, и спокойной снаружи, без начала и конца.
За неторопливыми движениями, жестами, молчанием кроются такие внутренние страсти, что окружающий мир реагирует всплесками красок и чудесами природных явлений. Дивные превращения, уникальные предметы, становящиеся на глазах произведениями искусства, выразительные лица.
Истинный художник не просто отображает увиденное, узнанное, а предвидит, предвосхищает в своем творчестве грядущее, и говорит со зрителем языком непонятных порой, но очень энергетически насыщенных и ярких образов, нереальных сюжетов, тайны и красоты.

Параджанов отсидел более четырех лет в колонии, будучи осужденным по подложным обвинениям. После освобождения ему долго не давали работать, так что лучшие годы творческого расцвета и молодости пришлось потрать на борьбу за выживание, – вместо создания кино, он играл, создавал поделки из подручного материала, коллажи, скульптуры. Творил. А иначе не выжил бы.

Звук то и дело прерывается. Он рассказывает о своем аресте, и украденных у него пятнадцати годах творческой жизни, усиливая интонации, голос почти срывается, раскрывает такие душевные тайны, такие внутренние нарывы.

Запись на пленке плохая, звук то и дело прерывается. Он рассказывает о своем аресте, и украденных у него пятнадцати годах творческой жизни, усиливая интонации, голос почти срывается, раскрывает такие душевные тайны, такие внутренние нарывы.

Но те, кто задает вопросы, не хотят слушать, они хотят спрашивать, и это тоже часть его жизни, – быть не понятым.
И в сбивчивом водовороте ответов и ненужных чьих-то слов тонет что-то важное, что он хотел сказать, но не услышали, не захотели услышать, не дали сказать.

Такова судьба гения, попавшего не в то окружение, не в те условия, скрывающего за мнимой веселостью невероятную горечь понимания сути. Быть свободным в несвободной стране.

Сергей Параджанов. Фото Yuri Mechitov

Каждый век рождает своих героев, наделяя их и талантом, и особым знанием, чтобы сквозь страдания и неверие людское пробираться к свету сквозь тьму, вести за собой, воспевать красоту, и быть символом борьбы за свободу.

Он родился в Тбилиси, в 1924 году в семье армянина, антиквара. Любовь к старинным вещам, несущим отпечаток прожитой жизни, хранящим свою историю, – наполняла его с детства.

Впервые его имя прозвучит в Киеве, на Украине, после создания настоящего кино, построенного на глубоком знании традиций и обычаев гуцулов, воспевающего язык и культуру народа в красивой легенде о вечной любви «Тени забытых предков», в противовес множеству пустых кинолент, прославляющих советский строй.

Советское искусство воспевает человека труда. А Параджанов вне стандарта. И это было почти преступлением.
И он уезжает в Армению, где, вдохновленный духовным богатством местной культуры, создает другой шедевр – фильм «Цвет граната» (1968). Но и этому фильму суждено было попасть под шквал критики пафосных чинуш.

А Параджанову приходится вновь отвечать на глупые вопросы.
– Почему роль народного поэта играет женщина – Софико Чиаурели?
– Софико Чиаурели мужчина, – отвечает он в шутливой манере, – и только притворяется женщиной.
Но тут мы остановимся. Ибо это важно. Важно для понимания тайны, к которой, на мой взгляд, сумел приблизиться Параджанов. Это тайна восприятия человеком себя в разных ипостасях.

Поэтому Софико Чиаурели играет сразу несколько ролей: и молодого поэта, и его музу, и любимую женщину. Необычно, смело, и философски обоснованно, его, Параджанова, личным знанием и свободой. Он открывает зрителю иной мир, непознанный, таинственный, зовущий и прекрасный.
Этот фильм тоже завоевывает многочисленные призы на международных кинофестивалях и прославляет режиссера. Но раздражает власть. И от Параджанова решают избавится. Способ всегда один и тот же: был бы человек, а статья найдется.

Сергей Параджанов как украинская почтовая марка

1973 год. Его обвиняют в мужеложстве, надуманное и жестокое обвинение. Следователь так и сказал, что отправят на пять лет, чтобы там уничтожить. Ведь в колониях таких осужденных считали самым низким сортом людей, издевались над ними, многие не возвращались.

Уголовная ответственность за мужеложство существовала в Уголовном Кодексе СССР вплоть до 1993 года. В 1988 я поступила на работу в адвокатуру, и узнала о существовании этой статьи. Но не могла представить, что это коснется каким-то образом и меня лично. Семнадцатилетняя студентка юрфака, со всей пылкостью нежной души, воспитанной на чтении русской классики, я влюбилась в аспиранта, старше меня, привлекательного внешне, образованного, интеллигентного. Он был замечательным товарищем, но не отвечал мне взаимным интересом, и все чаще уезжал на дачу, где неделями жил со своим другом. Я не понимала, плакала по ночам в подушку, продолжала надеяться. А что он мог мне сказать? Впрочем, жизнь умнее нас, и со временем заполняет пустоты. Водоворот событий унес меня к новым берегам. Но осталось чувство чего-то искалеченного изначально, непрожитого.

Параджанов страдал и мучился, пух от голода в лагере, куда Лиля Брик, подруга Маяковского, пожилая уже к тому времени дама, присылала ему копченую колбасу и французские конфеты, «…которые съедало начальство, а я нюхал обертки», вспоминал он.

Начальство его не любило. Наказывали. Отобрали карандаши и бумагу. Он стал на крышечках от молочных и кефирных бутылок ногтем выдавливать портреты: делал «медали». Эти «медали» удалось переслать на волю. И из них сделали те самые наградные медали, которыми Феллини награждал победителей международных кинофестивалей.

А когда его послали зашивать мешки для сахара, то он сделал из грубых ниток свою лучшую куклу «Лиля Брик», и еще много красивых шляпок, и кукол.
Параджанова досрочно, на год раньше освободили, запретив жить в Москве, Ленинграде, Киеве, Ереване. Он поехал в Тбилиси. Писал сценарии, создавал куклы, коллажи, скульптуры.

– Самое главное в любой истории – это конец, – говорил он. Вот и его история окончилась грандиозно. Народное признание, музей в Армении, всемирная известность. Тарковский, Лиля Брик, Федерико Феллини, Марчелло Мастроянни, Тонино Гуэрра, Владимир Высоцкий и многие другие яркие и талантливые мастера бывали в его доме, дружили с ним, обожали его.
Вечная любовь в его фильмах.

По сказке Лермонтова снят фильм «Ашик-Кериб» (1988), который он посвятил светлой памяти Андрея Тарковского.
Параджанов так любил этот фильм, что говорил, что может умереть теперь, после того как фильм снят. Ему и правда оставалось жить не долго, а планов и написанных сценариев было еще так много, что все только начиналось, но, не успев начаться по-настоящему, окончилось ранней смертью от рака легких.

Он угасал, но продолжал работать, снимал кино, творил.
Превращал зло в красоту, создавал мистерию свободы.

Мою жизнь он тоже превратил в мистерию. Поселился в голове, и не выходит оттуда.
Шепчет на ухо во время прогулки по парку: «Смотри, вон сорока стащила из мусорного бака огрызок, и скачет радостно прочь, она думает, что объедками можно насытиться!»

– Ха-ха – ха, – смеется в тот момент, когда я выбегаю на травяное покрытие футбольного поля гонять желтый мяч. Пас, еще пас, и, наступив на непослушный полу-сдувшийся мяч падаю вверх ногами.
– Ха- ха – ха! Какой же ты футболист! Надо торжественно, вверх!
– Я и сама знаю, что падать надо вверх, но летаю только во сне.
– Не ушиблась?
– Убирайся, – сердито прогоняю я его, – мне нужна моя свобода!
– Но ведь ты свободна теперь, когда я с тобой! Разве нет?
– Правда!
И он распахивает руки, полы пиджака, как крылья, взлетает, летит вверх!